Шуман Р. Метелики, Op. 2. Дитячі сцени, Op. 15. Арабески, Op. 18. Для фортепіано. Ноти. 4-е изд., Стер.

Год выпуска 2021
Тираж 80 экз.
Формат 20,5 ´ 29 см
Переплет: мягкий
Страниц 48

Бабочки .......... 7
Детские сцены .......... 24
О чужих странах и людях .......... 24
Курьезная история .......... 25
Горелки .......... 26
Просящий ребенок .......... 27
Полное удовольствие .......... 28
Важное событие .......... 29
Грезы .......... 30
У камина .......... 31
Рыцарь на деревянной лошадке .......... 32
Почти серьезно .......... 32
Страхи .......... 34
Засыпающий ребенок .......... 36
Поэт говорит .......... 37
Арабески .......... 38

От редактора

Три опуса Роберта Шумана (1810–1856), представленные в настоящем издании, относятся к жемчужинам мировой фортепианной музыки и входят в репертуар как концертирующих пианистов, так и в учебные программы любого уровня обучения от ДМШ до вуза.
Открывает настоящую публикацию одно из самых ранних сочинений великого немецкого романтика — Бабочки, которое можно рассматривать как некую мини-энциклопедию всего фортепианного наследия Шумана. Создание цикла Бабочки относится ко времени студенческой поры композитора 1829–1831 гг. Он сочинял этот опус в Гейдельберге и Лейпциге, когда проявляющаяся натура художника, мечтающего о мире музыки и поэзии, находилась в постоянной конфронтации с чуждыми его сердцу занятиями юридическими науками. «...Вся моя жизнь была двадцатилетней борьбой между поэзией и прозой или, если хочешь, музыкой и юриспруденцией»* — писал 30 июля 1830 г. Роберт своей матери. Решающее влияние в то время оказал на Шумана писатель Жан-Поль (Фридрих Рихтер, 1763–1825). Родство их душ — в схожем образе мышления, богатом яркими красочными аналогиями. Сам Шуман усматривал эту близость во многих чертах биографического и психологического планов. И все же нельзя считать ее только чем-то сугубо личным, незначительным, периферийным. Роман Жан-Поля «Мальчишеские годы» стал главным литературным источником шумановских произведений юношеских лет, включая и Бабочки. «Эта книга — своего рода Библия», — писал Роберт своей будущей супруге Кларе Вик. Близнецы Вульт и Вальт — два противоположных, но по сути своей дополняющих друг друга характера — послужили прообразами Флорестана и Эвзебия, ставшими вскоре олицетворением «двойственной натуры» самого Шумана. Названный роман Жан-Поля (а именно глава «Маскарад») положен композитором в основу циклического и вместе с тем сюжетного построения Бабочек. Как объяснял сам Шуман, «нить, которая должна их [Бабочек — П. Е.] объединить, уловить трудно, если исполнитель не знает, что все в целом сочинено после заключительной сцены Жан-Поля». Музыкально-поэтическая идея Бабочек занимает композитора и после завершения цикла, о чем свидетельствуют реминисценции из опуса 2 в опус 9 (Карнавал). Уже в самом раннем цикле обнаруживается многоплановость мировосприятия и мышления композитора, очевидны корни его романтической эстетики.

8 мая 1832 г. Шуман пишет своей матери: «Во время работы над Бабочками я явственно почувствовал, как у меня появляется самостоятельность, которая тем не менее большинством критиков ставилась мне в упрек. Теперь Бабочки выпорхнули в широкий, прекрасный весенний мир; сама весна стоит у дверей и смотрит на меня — дитя с небесно-голубыми очами. И ныне я начинаю постигать свое бытие — молчание нарушено...». Музыкальная фантазия композитора в Бабочках была ведущей организующей силой, что подчеркивается Шуманом в письме к Г. Фойгт: «Я подставил текст под музыку, а не наоборот — иначе это кажется мне „безумной затеей“. Только последний номер [Бабочек — П. Е.], который волей случая явился ответом на первый, вызван непосредственно Жан-Полем».
Первое издание цикла вышло у Кистнера (Лейпциг) в апреле 1832 г. с подзаголовком «Тетрадь первая», что предполагало продолжение цикла. В издании 1833 г. композитор обозначил Бабочки как опус 2. В Доме-музее Шумана в Цвиккау находится рукописный экземпляр Бабочек с титульным листом, где под номером сочинения и заглавием располагается следующий текст: «Написано в Гейдельберге и Лейпциге 1831/1832».
Детские сцены, опус 15, написаны уже многоопытным автором, создавшим к тому времени большую часть своих композиций для фортепиано. История возникновения этого сочинения изложена в письме Шумана Кларе от 17 марта 1838 г.: «Я узнал, что фантазию ничто так не окрыляет, как напряжение и тоска по чему-нибудь; именно так было со мною в последние дни, когда я ждал твоего письма и насочинял целые тома — странного, безумного, очень веселого — ты широко откроешь глаза, когда сыграешь это; вообще, я способен сейчас порою разорваться на куски от звучащей [во мне] музыки. — И не забыть бы мне все, что я сочинил. То был словно отзвук слов, которые ты мне как-то написала: „Порою я могу показаться тебе ребенком“, — короче говоря, я был поистине окрылен и написал тридцать маленьких забавных вещей, из которых отобрал около двенадцати и назвал Детскими сценами. Ты обрадуешься им, но, конечно, должна будешь забыть о себе как о виртуозе. Там такие названия, как Пугание, У камина, Игра в жмурки, Просящее дитя, Верхом на палочке, О чужих странах, Забавная история и т. д., чего там только нет! В общем, там все очевидно, и к тому же все пьесы легко напевать».

Отсылая готовое сочинение издателю Р. Хертелю, Шуман писал в сопроводительном письме: «Прилагаемые Детские сцены я поручаю Вашему благосклонному вниманию; они были задуманы как начало Новеллетт, но я нахожу более подходящим, чтобы они вышли в виде отдельной тетради, где, пожалуй, составят десять–одиннадцать досок. Теперь мне хотелось бы сделать одно предложение. По-моему, эти маленькие пьесы весьма подходят для подарка, хотя бы по их содержанию, а кроме того, они легки и доступны для всех. Мне было бы приятно, если бы Вы награвировали Детские сцены так же, как Ваш альбом [1838], это до некоторой степени подошло бы к характеру музыки».
Детские сцены впервые вышли из печати в лейпцигском издательстве «Брейткопф и Хертель» в 1839 г. Несмотря на стремление издателей выполнить авторские пожелания, издание все же не было лишено недостатков, что явствует из письма Шумана Хертелю от 2 марта 1839 г.: «Не могу и сказать Вам, как порадовали меня Детские сцены. Это самое приятное из всего, что мне попадалось среди музыкальных изданий. Примите за это мою глубокую благодарность и пожелание, чтобы Ваши усилия были вознаграждены. Как я боялся опечаток, и все же так оно и получилось, чему виной плохая рукопись. Будьте добры, используйте прилагаемый корректурный лист для ближайшего издания!».

По-видимому, Детские сцены были для Шумана одним из самых любимых его произведений. Он неоднократно и с неизменной теплотой упоминал этот цикл в письмах. У Шумана с ним связаны многие светлые воспоминания, что отчетливо проступает в самом тоне писем: «Детские сцены... кроткие и нежные, и счастливые — как наше будущее», — признавался Шуман Кларе; «Детские сцены будут, пожалуй, готовы до твоего приезда; я их очень люблю и произвожу большое впечатление, когда проигрываю их, — преимущественно для себя самого», — писал Шуман Кларе во время долгой разлуки. «Никогда еще я не сочинял с такой сердечной полнотой, как в последнее время», — так характеризовал этот период своего творчества Шуман и в качестве примера привел «Детские сцены, созданные взрослым и очень доступные для детей».
Интересно, что Детские сцены служат для Шумана аргументом в споре с Кларой о природе романтизма: «Романтическое заключается ведь не во внешних очертаниях или в формах, оно и без того проявится, если композитор по природе своей поэт. За фортепиано и на примере некоторых Детских сцен я хочу тебе это доказать лучше»; они же фигурируют в качестве примера первичности музыкальных образов над прочими в процессе создания программных произведений: «Все нескладное, громоздкое далось мне, однако, не так легко, как об этом писал Рельштаб по поводу моих Детских сцен. Он, видимо, думает, что сначала я воображаю себе кричащее дитя, а затем подыскиваю звуки. Совсем наоборот. Я, правда, не отрицаю, что некоторые детские головки мелькали предо мною, когда я сочинял, но названия возникали, конечно, позднее и, в сущности, являются не чем иным, как деликатными указаниями, которые предназначены для исполнения и толкования».

Шуман неоднократно подчеркивал, что Детские сцены — это «обращение взрослых к прошлому и предназначены для взрослых».
Арабески, опус 18, впервые упоминаются Шуманом в письме Кларе 24 января 1839 г.: «...Кроме того, у меня готовы Вариации, но без темы; Гирлянда — так хочу я назвать этот опус; в нем все так своеобразно переплетается...». По свидетельству Клары речь идет о произведении, напечатанном впоследствии под названием Арабески. 15 марта того же года Шуман сообщает из Вены своему почитателю, бельгийскому помещику Симону де Сиру: «...В течение четырех–пяти недель появятся здесь, у [издателя — П. Е.] Мехетти, ор. 18 Арабески...». К августу 1839 г. эта композиция уже была напечатана, поскольку Шуман написал 11 августа своей подруге, немецкой пианистке Фрау Г. Фойгт: «Прибыли (из Вены) и ждут Вас три моих новых сочинения — среди них Юмореска, которая впрочем, скорее печальная, Blu¬menstueck и Арабеска, которые, правда, не претендуют на значительность, об этом свидетельствуют и их названия, и я совсем не виноват, что стебли и линии так нежны и слабы...». Тогда же, в письме своему другу Эрнсту Беккеру от 15 августа 1839 г., не без иронии и невероятной самокритики композитор так охарактеризовал это сочинение: «Опусы 18 и 19 довольно слабы, это пьесы для дам. Будь снисходительным ко мне, многострадальному...». Однако это мнение композитора не оправдалось — с тех пор ни одно поколение пианистов не смогло пройти мимо Арабесок и почитало за честь иметь их в своем концертном репертуаре.

Проф. Павел Егоров,
Санкт-Петербург